24 апреля 2024

«Режиссёр, зацикленный на качестве», – так сам себя называет главный режиссёр Театра оперы и балета Республики Коми Илья Семёнович Можайский. За 8 лет работы в сыктывкарском театре он осуществил множество блистательных аншлаговых постановок! Все дни этого талантливого, деятельного человека наполнены творчеством, эмоциями, новыми мыслями и идеями.

Серьёзный подход к делу, невероятный энтузиазм, неиссякаемая фантазия, скрупулёзная работа с актёрскими эмоциямии предельная эстетическая требовательность – все это делает постановкиИльи Можайского без преувеличения уникальными. Он – один из тех режиссеров, которые очень трепетно и аккуратно относятся к музыке, считая, что переживания, эмоции и сюжет следует искать в самой музыкальной драматургии. Это мастер, который мыслит современно, работает качественно, демонстрируя ум, культуру и изящество.

В интервью, приуроченном к его 70-летнему юбилею, Илья Семёнович поделился интересными и малоизвестными фактами своей творческой биографии, а также рассказал, почему ему так важно достучаться до сердец и душ зрителей.

–Давайте поговорим о вашей карьере и о том, как вы пришли в режиссерскую профессию. Вы закончили ГИТИС по специальности «режиссер музыкального театра». Но мало кто знает о том, что вы ещё и обладатель прекрасного голоса и могли быть стать отличным вокалистом.

– Да, это правда. Родился я в Прибалтике, в Риге. Вырос в городе Лиепая (Латвия). Мама и отчим работали на железной дороге. И во время учебы в техникуме я начал заниматься в самодеятельности, в драматическом коллективе при Дворце культуры железнодорожников. Стал лауреатом республиканского конкурса чтецов, проходившего в Латвии. Вел программы. Вот тогда голос и прорезался. Но в то время, когда я еще только поступал в самодеятельность, голос у меня менялся. Руководитель драмкружка при поступлении попросила что-нибудь спеть. И, прослушав, вынесла вердикт: «Тебе медведь на ухо наступил». Ну что ж, наступил и наступил, живут же люди с этим. Хотя я страшно любил музыку! Любил слушать классику, пластинки, хороших певцов. Мазурок, Гмыря, Магомаев…. Вместе с ними подпевал, правильнее сказать, орал. И когда при Дворце культуры организовался вокальный кружок, его руководитель Николай Баканов тоже решил меня прослушать. Я ему говорю: «У меня слуха нет». Но спел. Тогда он и объяснил мне, что со слухом у меня все нормально, просто в то время мой голос менялся, мутировал и я ничего не мог спеть. Для меня это было так неожиданно, что я ему не поверил.

– И вы решили удостовериться?

– Да. Набрался наглости и, не имея начального музыкального образования, отправился в музыкальное училище на консультацию. Заведующая вокальным отделением меня прослушала и посоветовала поступать к ним.

Примерно в то же время я увидел объявление, что в Лиепаю приезжает заведующий вокальным отделением Рижской консерватории и приглашает на прослушивание в училище любого желающего. Я снова, без нот, подобно Фросе Бурлаковой, пришел к нему на прослушивание. С перепугу спел всё как надо. Пел «Славное море, священный Байкал». И он мне предложил поступать на подготовительное отделение в Рижскую консерваторию! У меня оказался очень широкий диапазон: больше двух октав. Не то тенор, не то баритон. Но от консерватории пришлось отказаться: болела мама, я не мог ее оставить. К тому же в то время я учился в техникуме и подрабатывал на заводе. Остался в Лиепае, поступил в музыкальное училище, параллельно учился в техникуме и занимался игрой на кларнете. Вокалом со мной занималась педагог, окончившая в свое время институт им. Гнесиных. И во время занятий у меня начались проблемы с голосом. Мне не подошла её школа вокала.

– То есть, произошла неправильная постановка голоса?

– Да. Она мне все-время говорила: «Вдыхай аромат, вдыхай аромат». И я вдыхал. И когда я потянулся за звуком, у меня на горло сел звук. Начали болеть связки.

Через два года умерла мама. К тому времени я уже два года отучился в музучилище и меня забрали в армию.

Ансамбль песни и пляски и духовой оркестр.

– Я мечтал попасть в рижский Ансамбль песни и пляски Прибалтийского военного округа. Сам съездил туда, но меня не взяли: на тот момент всех солдат при Ансамбле разогнали по воинским частям. Меня повезли в Ригу и оттуда распределили обратно в мой собственный город! Так я оказался в Лиепае, в части связистов. Там мы организовали свой самодеятельный ансамбль песни и пляски. У нас были великолепные военные программы! Позже оказалось, что в эту часть меня отправили неслучайно. Я же играл на кларнете. А в этой части полковник очень любил духовой оркестр. И вот мы, связисты и играли в своем духовом оркестре на всех разводах и парадах. Через год в нашу военную часть приехал настоящий Ансамбль песни и пляски из Риги, тот самый, куда я мечтал попасть. После концерта в Доме офицеров подполковник из рижского ансамбля побывал на нашей репетиции. И через месяц неожиданно пришел приказ: откомандировать И.С. Можайского в Ансамбль песни и пляски Прибалтийского военного округа. Второй год я отслужил там.

Вальс и цыганочка без обуви.

– После армии вернулись в музыкальное училище?

– Доучился ещё два года, окончил училище и поехал поступать на вокальное отделение в Санкт-Петербургскую консерваторию. Там, прослушав, сказали, что у меня неправильная постановка голоса. А педагоги не любят исправлять и заново ставить голоса, это же двойная работа. Я очень расстроился и для острастки решил съездить еще в два города – Москву и Нижний Новгород (тогда Горький). В Горьком я не захотел учиться. В самой консерватории было очень мало классов. И, чтобы попасть в класс, нужно было с шести утра занимать очередь.

Приехал в Москву поступать в институт имени Гнесиных. Прошел два тура и на третьем меня срезали. Тогда я решил прослушаться в ГИТИСе. В ГИТИСе, в отличие от консерватории, поступающих прослушивают не только вокальные педагоги, но и педагоги по сценической речи, педагоги по танцу, мастера курса и так далее. Меня попросили почитать. Прочитал. Потом попросили станцевать вальс и цыганочку. Я снял обувь, станцевал. Мне сказали: «Вы так заразительны в танце! Это очень важно для актера». Затем попросили спеть. Я спел. Заведующий вокальным отделением Павел Михайлович Понтрягин, оперный певец, знаменитый тенор, сказал: «Лапочка, ты знаешь, что тебе голос испортили?»

Тем не менее, оказалось, что я страшно понравился профессору кафедры музыкального театра ГИТИСа Борису Мордвинову. И он решил меня взять к себе сразу на второй курс. Но я тогда еще этого не знал. А в соседней комнате в это время шло прослушивание на режиссеров музыкального театра…

«Хороший парень, надо брать».

– Вы решили попробовать поступить на режиссерский факультет?

– В свое время на железной дороге в Лиепае мы организовали агиттеатр (я был его руководителем) и даже получили первое место на фестивале по сети железных дорог! Выступали вместе с Петросяном на День железнодорожника в концертном зале гостиницы «Россия». То есть опыт уже был. Нотной грамотой тогда уже владел, хотя хормейстерского образования не имел. Зашел в кабинет, где шло прослушивание на режиссеров музыкального театра. Меня заставили почитать, спеть, сделать выгородку для басни, изобразить её персонажей. Прослушивание проводили знаменитый педагог, народный артист СССР Георгий Павлович Ансимов и его помощница. Вердикт был: «хороший парень, надо брать».

Призвание – режиссёр.

– И вы решили выбрать режиссуру?

– Мне это было интереснее! Параллельно с учебой на режиссерском факультете заведующий вокальным отделением Павел Михайлович Понтрягин отправил меня заниматься с педагогом по вокалу Дине Потаповской. Я ей понравился. Стал с ней заниматься вокалом. Благодаря ей звук встал на место, голос зазвучал великолепно. Потаповская определила его как «лирический барион с очень хорошими низами и большим диапазоном». Но режиссура мне все же оказалась ближе.

– Итак, вы окончили ГИТИС им. Луначарского (ныне это Российская Академия Театрального Искусства) по специальности «режиссер музыкального театра» (курс народного артиста СССР, профессора Г.П. Ансимова) в 1983 году. Во время учебы в ГИТИСе уже где-то работали?

– Я ведь еще и окончил техникум как электротехник, имел шестой разряд. А в то время в Московском академическом театре им. В.В. Маяковского нужен был ночной электрик. Театр находился как раз рядом с институтом. Мне дали свою комнатку. Все пять лет учебы я там отработал. Сначала электриком: по ночам проверял и протирал все лампы в зале. Ходил на репетиции знаменитого главного режиссёра Андрея Гончарова. Гончаров, узнав, что я учусь в ГИТИСе, предложил мне играть в массовке. А когда пришло время выпускаться из ГИТИСа, Андрей Александрович предложил мне остаться в театре в качестве актера с зарплатой в 80 рублей и своим местом в общежитие. Но я отказался, так как мечтал работать по специальности.

Первый спектакль в Магадане.

– Вы начали практическую деятельность с постановок в театрах Магадана и Иванова?

– Да, первыми были детский мюзикл в Иваново на пятом курсе и на четвёртом курсе в Магаданском музыкально-драматическом театре спектакль «Сильва» И. Кальмана. Я благодарен судьбе за то, что свою первую постановку осуществил именно в этом театре. Это уникальный театр, который образовался в своё время как музыкальный театр из заключённых на зоне. В те времена жена начальника зоны за два часа до спектакля решала, что сегодня будет – «Марица» или «Сильва». Срочно ставили декорации и играли спектакль. Оркестровая яма тогда была глубиной три метра, чтобы не видно было артистов оркестра. Позже, когда зоны не стало, всем артистам предложили уехать в другие города, но многие остались в этом театре, который стал Музыкально-драматическим театром Магадана. Мне посчастливилось во время моей первой постановки познакомиться с удивительными людьми! Например, в первом ряду всегда сидел интеллигентный мужчина. Позже выяснилось, что это был личный адъютант Керенского, которого когда-то сослали в Магадан. Удалось застать легендарного Козина.

«Мымре» – да, спектаклю о мелиорации – нет.

– В дальнейшем вас, молодого перспективного режиссера, пригласили на работу в Свердловский государственный театр музыкальной комедии, где главным режиссером в то время был народный артист СССР Владимир Акимович Курочкин…

– Когда пришло время распределяться после учебы, я набрался смелости и сам позвонил Курочкину. И судьба распорядилась так, что меня взяли в Свердловский театр, лучший на то время театр оперетты в России. Курочкин видел на фестивале во Владивостоке мою магаданскую «Сильву» и ему понравилось. Владимир Акимович – выдающийся руководитель, я многому у него научился! Мой первый спектакль в Свердловском театре назывался «Мымра» (по «Служебному роману»). Очень удачная постановка, которая понравилась зрителю и получила хорошие отзывы. Спустя два года Курочкин уехал работать в Москву. После его отъезда мне дали ставить спектакль на тему мелиорации и освоения сельского хозяйства. Чушь несусветная, музыка вся ворованная. Я отказался ставить эту белиберду и целых полтора года просидел без работы.

Затем неожиданно меня пригласили в Ижевск, где на базе музыкального театра создавался оперный театр. С 1985 по 1987 годы я проработал режиссёром-постановщиком Государственного театра оперы и балета Удмуртской Республики. Затем вернулся в Екатеринбург, устроился главным режиссером нового молодежного драматического театра «Волхонка», поставил там несколько драматических спектаклей. Но мне очень хотелось заниматься музыкой.

Оперный режиссёр.

– И вы организовали «Экспериментальный музыкальный театр».

– В 1990 году я возглавил оперную студию Уральской государственной консерватории. А в 1991-м организовал Екатеринбургский экспериментальный Музыкальный театр при Уральской государственной консерватории им. Мусоргского. Мы поставили множество замечательных спектаклей: мюзикл «Человек из Ламанчи» Митча Ли, кантату «Кармина Бурана» К. Орфа, оперу «Золушка» Дж. Россини…

–«Золушка» Россини – это чудо, явить которое равносильно подвигу! Ваша «Золушка» первая в России?

– Первая в театральном варианте. Музыка там колоссальная! Но сложность оперы в том, что в ней все голоса колоратурные! И такой состав был. Спектакль очень понравился, стал номинантом Национального театрального фестиваля «Золотая маска» и получил диплом лауреата I премии СТД Свердловской области за лучшую театральную работу сезона. А исполнительницу партии Анджолины, обладательницу невероятно красивого бархатного меццо-сопрано Маргариту Мамсирову тут же забрали в Москву: сначала в театр К.С. Станиславского и Вл.И. Немировича-Данченко, затем в Большой театр.

Затем мы поставили оперы «Таис» Ж. Массне, «Дон Жуан» В. А. Моцарта (спектакль был включен в программу Всемирной театральной олимпиады в Москве) и «Поворот винта» Б. Бриттена (спектакль получил диплом лауреата фестиваля «Золотая маска»).

От ворот «Поворот».

– Как вы оказались в Москве?

– Получилось так: мы получаем «Золотую маску»за спектакль «Поворот винта», счастливые возвращаемся в Екатеринбург и узнаём, что наш театр закрыли! Причём закрыли в отсутствии мэра. Видимо, кое-кому мы там страшно мешали. После того, как мэр вернулся и узнал, что театр в его отсутствие закрыли, он снял с должности начальника управления культуры. Но дело уже было сделано.

Я вернулся в качестве директора в оперную студию консерватории. И вдруг неожиданно меня к себе в Москву пригласил Александр Борисович Титель на должность режиссера Музыкального театра им. К.С. Станиславского и Вл.И. Немировича-Данченко. Это было в 2004 году. Скоро уже 20 лет, как я там работаю.

Мировые премьеры.

– А вы ведь, оказывается, еще и режиссер-постановщик двух мировых премьер!

– Да. Мировая премьера оперы Ш. Чалаева «Казаки» по повести Льва Толстого состоялась в 2015 году и имела большой успех. И также мировая премьера мюзикла Э. Фельтейместера «Красавец мужчина» по пьесе Александра Николаевича Островского в 2017 году, обе в Нижегородском театре оперы и балета имени Пушкина.

Правило золотого коромысла.

– В Театре оперы и балета Республики Коми вы работаете с декабря 2015 года. Все ваши спектакли, которые вы ставите здесь, имеют огромный успех и очень любимы публикой, причем не только сыктывкарской, но и взыскательной столичной. «Тоска», «Сказки Гофмана», «Пиковая дама», «Любовный напиток», «Фиалка Монмартра», «Принцесса цирка», премьера этого сезона «Месть Летучей мыши»… Как вы сами считаете, в чем их уникальность, в чем неповторимый почерк, характер, почему они так нравятся современному зрителю?

– Дело в том, что многие режиссеры сейчас ставят один спектакль за другим. И, естественно, не успевают их тщательно прорабатывать. Дай Бог, если попадутся хорошие актеры, которые компенсируют это своей игрой. Но и актерская подготовка в последнее время стала довольно слабой. Многие студенты выпускаются, не имея понятия, что такое слушать на сцене, уметь действовать вокальным текстом… И мне, как режиссёру, зачастую приходится брать на себя эту педагогическую составляющую.

Я воспитывался на музыкальной драматургии. А музыкальная драматургия требует исходить из музыки. В музыке уже все есть – переживания, эмоции, сюжет… Моя задача – принять, понять, что хотел выразить композитор и сделать свой вариант.

Кроме того, я считаю, что в любом спектакле важным критерием является вкус. Всё должно быть стильно, интересно, динамично – всё на высоком уровне. Я называю это правилом золотого коромысла. Крен в одну из сторон – и спектакль уже не тот. Прекрасные голоса должны отлично исполнять музыкальный материал. Актеры – хорошо двигаться, оркестр и хор – шикарно звучать. Красивое оформление и грамотно выстроенный свет – это вообще 80 процентов удачи спектакля. И когда все сходится, спектакль выходит на другой качественно высокий уровень. Например, фестивальный показ оперы «Сказки Гофмана», которая шла в прямом эфире на портале «Культура.РФ». Огромное количество просмотров и положительных отзывов в интернете! Тот самый случай, когда все сработало на высоком уровне: и вокал, и прекрасное оформление, и эмоциональное воздействие, и идея.

Для меня очень важно, когда из зрительного зала идет мощный отклик, ведь я ставлю спектакли для зрителя и считаю, что театр должен волновать! Когда в зале вдруг воцаряется тишина и публика на мгновение замирает перед тем, как подарить аплодисменты артистам, я понимаю: зрители сегодня сопереживали вместе с нами. А значит, мы сумели тронуть их сердца и души.

Беседовала Анна Ашихмина

Фото: Мария Шумейко